Машенька Горынова
...Она бежала к спасительному лесу. Босые упругие ноги споро сбивали пыльцу с луговых цветов. Бегала она хорошо - заслуженно получила красивейший значок ГТО первой степени - предмет и гордости, и восхищения, и зависти. Словно кадры кинохроники мелькали неуспевшие остыть воспоминания...
...Чужие чёрные солдаты за окном... Выстрелы, крики, скулящий визг дворовых собак... Сердобольная соседка тётя Глаша трясущимися неловкими руками повязывает на её голове ситцевый платочек, нервно запихивает под него непослушные смоляные гудряшки, причитая скороговоркой: "Запомни, дитятко, ты - Маша, Машенька Горынова, забудь Мию Горинович. Слышишь? Забудь!"...
...Затянутый во всё чёрное чужой солдат, похлопывая щегольским хлыстом по блестящему на солнце голенищу чёрного сапога, вальяжно неспеша подошёл к ней. Приподнял двумя пальцами кисти затянутой в чёрную кожу лайковой перчатки её лицо, глядя стальными жёсткими глазами в её широко распахнутые страхом карие глаза, повелевающе чётко произнёс:
- Наме?
- М-машенька, Маша Горынова, - тихо, но твёрдо отчеканила она, как научила тётя Глаша.
- Ферштейн зи дойч? - вскинул бровь чёрный солдат и заинтересованно внимательно стал разглядывать её лицо.
- Юде... - то ли вопросительно, то ли утвердительно, наконец, изрёк он после осмотра, рука в чёрной лайке потянулась к платку, покрывавшему её голову...
..."Беги, Машенька! Беги! Беги огородом к лесу!" - звенел в воздухе крик тёти Глаши повисшей всем своим дородным телом на чёрном чужаке. Мия побежала. Когда она уже ловко перемахнула в одном прыжке огородный плетень, за спиной хлестанул выстрел. В ушах зазвенело, заглушая женский вскрик, обрывки чужой речи: "Хальт!.. Форвард!.. Нихт шиссен!.. Яволь хер Зилан!..". Мия знала этот чужой резкий язык на отлично: "Живой хотят схватить. Сволочи!"...
...У самой кромки спасительного леса её всё же нагнали. Коротким ударом приклада в спину повалили на землю. Чужие чёрные сапоги топтали, пинали её тело. Перед мутнеющим взором мелькала одна пара блестящих сапог, метко, со знанием дела, бьющих в лицо. Острая нестерпимая боль разрывала её нутро - как будто волна жгучего пламени закипала, подкатывая к груди. Жжение росло, напоминая усиленную в тысячи раз изжогу. Наконец, жгучий сгусток подкатил к горлу. Нестерпимо захотелось изрыгнуть его вон. Мия приподнялась на четвереньки и мотая головой из стороны в сторону из последних сил сопротивлялась - её воспитывали "отрыгивать при людях нехорошо". Чужие чёрные сапоги отступили назад, вверху перекатывался дикий хохот. Она не могла больше сдерживаться. Долгий протяжный раскатистый рык исторгли её разверзнутые болью уста. Зажмурив глаза, Мия продолжала мотать головой, расплёскивая рокочущий рык по сторонам...
...Вдруг, наступила тишина. Мия удивилась этой тишине. С трудом она заставила себя разомкнуть плотно сжатые веки. Прямо перед ней стояли до боли уже знакомые лоснящиеся блеском чёрные сапоги. Сомнений быть не могло - вон и сгустки её крови, забрызгавшие носки этих сапог. Мия подняла взор выше... Голенища сапог дымились. За ними был только сияющий цветущий луг. Она повела взглядом по сторонам - вкруг неё полукольцом стояли только дымящиеся чужие чёрные сапоги...