Статью прочел на "Форбсе" (спс, бабка!); не со всем согласен с автором, да и каденция мне чужда, но вот с этим я соглашусь:
В нервной реакции отечественных сетей на теракт, подменившей сострадание и солидарность внутренними дрязгами и обвинениями, проявились три очевидных болезни российского массового сознания. Первый диагноз – ресентимент, глубокое чувство уязвленности, готовность оскорбиться по любому поводу, везде искать русофобию и всемирный заговор против России. Показательным в этом смысле было единодушное оскорбление российских политиков и СМИ на карикатуры еженедельника Charlie Hebdo, которыми тот, со свойственной ему бесцеремонностью, откликнулся на синайский теракт. Статистика посещений сайта журнала показала, что на этой волне Россия по количеству посетителей вырвалась с огромным отрывом на первое место (42,5%), даже из Франции приходило в 2,5 раза меньше. Получается, что Charlie Hebdo гораздо популярнее в едва ли читающей по-французски России, чем у себя на родине. Так русская «всемирная отзывчивость» превращается во всемирную обидчивость: неприкаянная русская душа словно бродит по миру в поисках места, «где оскорбленному есть чувству уголок» – в Киеве ли, в Париже, в интернете; при этом недостаток внимания также воспринимается как оскорбление: не заметили! Не оценили! Не приняли в расчет! Настоящая Lust am Leidenschaft, страсть к страданию, как говорят знающие толк в этом немцы, которые пережили свою эпоху ресентимента в период Веймарской республики, закончившуюся, как известно, фашизмом. Известный американский славист Даниэль Ранкур-Лаферьер назвал это явление в русской культуре «моральным мазохизмом и культом страдания», желанием быть униженными и оскорбленными.
Второй диагноз, который можно поставить по итогам дискуссии об аватарах, — лицемерие.
Как правило, те, кто упрекал сочувствующих Парижу, сами не раскрашивали своих профилей после катастрофы над Синаем. Напротив, они усердно потребляли пропагандистскую лапшу, пока платные блогеры и штатные соловьи режима распространяли версии о плохом техническом состоянии самолетов «Когалыма» и опровергали все громче звучавшие слова о теракте (как будто сострадание зависит от того, был ли это взрыв бомбы или техническая неисправность). Где были эти морализаторы, когда более двух недель молчал о теракте их президент, и с каждым днем это молчание становилось все более красноречивым? Где они были, когда тела погибших везли из Пулково на фурах-рефрижераторах под покровом ночи – а не в гробах и катафалках, по коридору из десятков тысяч людей, как это было, когда встречали в Голландии тела пассажиров рейса МН17? И лишь когда атаки исламистов в Париже уравняли всех в общей беде, власти России с облегчением признали очевидное – что падение А321 было терактом. Власть дала добро на сострадание, и представитель МИДа Захарова опубликовала ту самую российскую эмблему самолета-пацифика. Через 18 дней после синайской трагедии! Отсутствие скорби постыдно, но использование скорби в целях контрпропаганды – еще менее достойное занятие.
Раскрасивших аватар во французские цвета обвиняли и в презрении к несчастьям третьего мира: пользователь Facebook из Красноярска по имени Дан Назаров опубликовал страшную фотографию теракта в Кении, где 2 апреля 2015 года исламские террористы ворвались в здание университета города Гарисса и расстреляли 147 студентов-христиан, и поставил риторические вопросы: «Вы слышали об этом со всех СМИ? Несли люди цветы к посольству? Почему же такая избирательность в нашем сочувствии? Одни люди, получается, а другие — кто?» (13 000 лайков, 20 000 репостов).
Упрек автора, конечно, справедлив – но только не в нашей стране.
Россия – одно из тех мест, где показное безразличие к бедствиям Третьего мира возведено едва ли не в государственную добродетель, где федеральные телеканалы пугают зрителей байками о беженцах, наводнивших Европу, где парижские теракты сопровождались злорадными комментариями в духе «доигрались со своей толерантностью и открытостью», а полицейские в Петербурге могут отнять у матери-мигрантки грудного ребенка и отдать ей мертвое тело, и не нам рассуждать о сострадании к Третьему миру.
И третья беда – это углубляющийся раскол в российском массовом сознании. Для разных стран дни радости и дни горя становятся поводом для национальной солидарности, у нас же происходит ровно наоборот. Праздники 9 мая и 4 ноября, трагедии «Норд-Оста» и Беслана, теракты в редакции Charlie Hebdo и на улицах Парижа становятся поводом для ожесточенной общественной драки. Как говорил классик, «прежде чем объединяться, нам надо решительно размежеваться», и собственно, этим размежеванием Россия с переменным успехом и занимается уже почти сто лет – со времени революции 1917 года и незавершенной Гражданской войны, а может быть, даже с эпохи петровских реформ. Наше массовое сознание глубоко и болезненно политизировано – в том смысле как понимал политику Карл Шмитт, как поиск и маркировку врагов. В сочувствующих малазийскому «Боингу», Charlie Hebdo и вообще Западу пропаганда подозревает врагов, «пятую колонну». С последними парижскими терактами было уже не совсем так, пропаганда развернулась на 180 градусов, и теперь мы союзники в войне с терроризмом, но скорбь по малазийскому «Боингу» однозначно слыла непатриотичной. Сам акт несанкционированного властями возложения цветов – к посольству Нидерландов или на Немцов мост – считается подозрительным и потенциально враждебным.
Именно по этому в российском интернете по любому поводу вспыхивает война, никакое движение души не остается без упрека: ты скорбел по жертвам Парижа, а почему не по россиянам на Синае, значит ты русофоб; ты сочувствовал жертвам МН17, а почему не сгоревшим в Одессе, значит ты бандеровец; ты помогаешь бездомным собакам, а почему не детям, значит ты человеконенавистник, ты сажаешь деревья, а почему не думаешь о людях, значит, ты экофашист. Наше публичное пространство превратилось в территорию ненависти и взаимных обвинений, наше общество атомизировано и поражено социальной аномией, лишено моральных ориентиров и авторитетов, неспособно к солидарности и протесту – именно такое расколотое общество удобно для авторитарной власти, являясь объектом медийного и пропагандистского манипулирования.
З.Ы.