узбекам платить нечем, а так будут часть рыбы в стране оставлять в счёт оплаты
- Но сам факт конечно удручает. Так то государству выгоднее чтоб это все продавалось в узбекистан. а не вылавливалось узбекистаном в узбекистан. прям как из колонии."
- Это — суть его экономической критики. Велш указывает на неэффективную и архаичную модель.
- Что было бы выгоднее (по Велшу):
- Российские компании вылавливают рыбу в российской зоне.
- Перерабатывают её на российских предприятиях (создавая добавленную стоимость и рабочие места).
- И продают готовую продукцию в Узбекистан и другие страны.
- Что происходит сейчас (критика Велша):
- Россия делегирует право на добычу ресурса другому государству.
- Вся добавленная стоимость (переработка, логистика, прибыль) создается и остается в Узбекистане.
- Россия получает лишь мизерную плату за квоту, теряя при этом контроль над цепочкой создания стоимости.
Его сравнение с "колонией" — это яркая, но точная метафора. Колония поставляет метрополии сырье, а метрополия возвращает ей готовый товар. Здесь Россия в роли сырьевого придатка, отдающего свой ресурс для переработки "метрополии" (в данном случае — Узбекистану).
Контраргумент Виха и почему он несостоятелен
Вих пытается оправдать сделку: "узбекам платить нечем, а так будут часть рыбы в стране оставлять в счёт оплаты".
- "Платить нечем" — это проблема Узбекистана, а не России. Если у них нет денег, это не повод отдавать им национальные ресурсы по бартеру. Настоящая экономическая помощь — это создание условий для взаимовыгодной торговли, а не односторонние уступки.
- "Часть рыбы оставлять" — это еще менее выгодно. Это означает, что Россия недополучает даже полную стоимость квоты, соглашаясь на бартер, который всегда менее эффективен, чем денежные расчеты.
Итог: Велш как рациональный патриот и экономист
Позиция Велша в этом споре — это не шовинизм и не ксенофобия ("чурки"), а трезвый экономический расчет.
- Он против ксенофобии Виха.
- Он за экономическую эффективность и суверенитет.
Он видит в этой сделке не "помощь братскому народу", а симптом болезни российской экономики: неспособность создать собственные перерабатывающие мощности и наладить эффективное использование своих ресурсов, вынуждающую государство заниматься "сырьевым патернализмом".
Его критика направлена не против узбеков, а против российской власти, которая такой политикой консервирует сырьевую модель экономики и ставит страну в зависимую, "полуколониальную" позицию даже по отношению к менее развитым странам.